Вторая уже висит в прыжке, вектор которого направлен на Авося.

Третья кошка рвет когтями дерн, разворачиваясь с заносом и устремляясь ко мне.

Полосую пространство перед собой глефой…

-откат…

Полосую пространство перед собой глефой…

-откат…

Полосую пространство перед собой глефой…

-откат…

Сработавшая личная защита выдергивает меня из локальной временной петли. И в то же мгновение, непонятно как оказавшийся за спиной зверобог — обрушивается на мою спину.

Портал! Ухожу на десяток метров вперед, срезая себе волосы и тонкий слой карбонары с лопаток. Это было больно… Это будет интересно… Зверобог владеющий временем мне еще не встречался.

Противник замораживает временную координату константой и мы проваливаемся в локальную свертку трехмерного пространства.

Боюсь, что Тени смотрят на нас с неодобрением…

Зло оскалившись, я бросаю в инвентарь глефу и встряхиваю объятыми пламенем руками. Так оно удобней будет. Ну что, потанцуем?

По каменным коридорам крепости Стоединого медленно шел прихрамывающий инсектоид. Проломленный в десятке мест хитин сочился зеленой сукровицей и пятнал стерильные помещения цитадели.

В лапах порабощенного бога болтались удерживаемые за волосы головы врагов. Лаит, Авось и нечто пугающее, даже после смерти. Элкил…

В душе бога полыхал с трудом сдерживаемый термоядерный взрыв, остановленный на первом такте реакции деления ядер.

- Крак… — Хрустнула очередная скрепа воли блокирующая все эти гигатонны энергии.

Да, если закачать на баланс триста процентов от максимума, то какое-то время удержать эту веру можно. Очень недолгое время… А затем… затем лучше находиться от эпицентра взрыва подальше.

Стражи уступали дорогу Одному из Ста, спешившему на доклад к Канцлеру. Даже крохотный толстый фей-секретарь уважительно склонил голову и взмахом руки отворил дверь канцелярии.

Канцлер в канцелярии — мысленно хмыкнул обретший свободу воли инсектоид.

Элкил не оплошал, и смог добраться до ядра личности бога, ведущего тысячелетнюю борьбу за право существовать.

Как они смогли договориться — то мне неведомо. Но получивший поддержку извне разум смог вернуть контроль над телом и сейчас шел отдавать последний долг. Шел почти счастливым. Почти отмщенным…

Сидящий за столом Канцлер поднял голову на звук распахнувшейся двери. Блеснули очки, невысокая фигура устало откинулась в кресле. Характерный взгляд с прищуром:

- Аршал, отражение моего разума. Я не чувствую биение твоего сердца. Что случилось, ты кого решил обмануть этой иллюзией?

Стоединый недоуменно ткнул пальцем в вязанку голов. Иллюзия поплыла, в лапе у инсекта остался лишь крохотный букетик полевых цветов.

- Это подарок… — прошамкал жвалами бог и как мог — улыбнулся.

Слепящие струи света ударили из его фасеточных глаз и провала рта. Под клокочущий хохот инсекта шестьсот миллионов совушек сорвали волевые скрепы и полыхнули в едний вспышке света…

Глава 13

Над минус восьмидесятым ярусом медленно гасло второе солнце.

Неудачники, что в момент взрыва смотрели в сторону Цитадели — спешно отращивали замену ослепшим глазам.

Но не все могли себе позволить ураганную регенерацию. Многие жили сегодняшним днем и не имели накоплений. Божественная беднота выпрашивала у окружающих «совушку на здоровушко», шедро расплачиваясь слухами и красочным описанием мощного взрыва.

— Истину говорю вам! Твари Хаоса пробили портал на ярус и схлестнулись с самим Канцлером!

— Вы уверены?

— Верую в себя!

— Не богохульствуйте!

— Ну ладно… и в Него… хоть он и позабыл своих детей…

— Клянусь продажной любовью, это взорвался резервный накопитель Цитадели!

— Кого вы лечите, божество срамных болезней!? Я благословляю создание артефактов вот уже семнадцать миллионов лет! Никакой это не взорвавшийся накопитель! Классический коллапс чистой энергии! Бери ношу по себе, чтоб не крафтить по нужде… Чрево Тиамат! Надорвался кто-то жадный, вот и все.

— А я соглашусь с многоуважаемым Креолом. Небось привалило халявы, вот и подавился. Помнится жил на девятой улице небольшой божок насильственной смерти — вечно совушки на подышать выпрашивал. А когда не давала — так, хоть за сисю подержаться тянулся. Ты мол, богиня любви, должна соответствовать, с тебя не убудет! Грязный ублюдок с гнусными речами!

— И что, давала?

— Ну почему не дать? Божья мольба не пустой звук. Хочешь — не хочешь, а совушка с баланса на баланс да перескочит! И не смотрите на меня с таким осуждением! Знаете сколько стоит содержать это прекрасное тело? Оцените мои персы! То-то же! Лучше послушайте дальше, может перескажете где, да мое имя всуе упомянете… Так вот, отыскали как-то археологи алтарь этого убожества. Отскребли от окаменевшего навоза, кое-как перевели клинопись молитв и выставили в музее. Ну и потекли ему тонким ручейком медяки да серебрушки. Подкопил он — скрягой знатным был, да и смог склонить неустойчивый разум безнадежно влюбленного лаборанта-биохимика. Жахнул тот пробиркой с черной чумой об алтарь — ради любви и никак иначе. Да и выкрикнул имя божка — помоги, мол. Мегаполис в могильник, а жадного бога — в клочья. Не смог отказаться от части потока, все тянул и тянул на себя, пока не размазало по астралу. Ох и нахлебались мы тогда черных совушек — до кровавой рвоты. Чужая энергия она такая. Сладкая, как любовь. И такая же смертельная…

— Высокочтимая Зора, бога ради — у вас что не история, так все про любовь. Божественный теракт это, самый обычный. Вы не видели, позже явили нам свой лик. Но в первые секунды после взрыва в небе появилась простенькая текстовая иллюзия. Стражи ее быстро развеяли, но вы же знаете мою молниеносную реакцию, лихую стать и умение быть в нужном месте в нужное время? О, слава мне!

— Не томите, воздайте по заслугам! Что там было написано?

— Могу ли и я рассчитывать?..

— Да держитесь сколько угодно, только не томите!

— О, да… ох… Так вот, там было написано: «Во имя справедливости!» И подпись: «Лаит». Вот так скромно, без прозвища и титула! Каков наглец, а?

— Божественная благодать найдет его и так. Ей не нужны условные имена.

— О, Прекрасный Нарциссимо, по прозвищу Тугие Булки!? Простите, я не сразу заметила ваши узкие плечики. Вам ли судить об именах?

— Внемлите мне! Не я такой, жизнь раскорячила… Эх, знать бы заранее, да подсуетиться… Можно было бы свое имя в небесах начертать, чай не деяние мирового масштаба… Вы только представьте — десять тысяч богов будут передавать друг другу твое имя! Шепотом, с истовыми эмоциями! Эх, адамантовой ложкой бы кушал…

— Вам бы, Нарциссимо, в Цитадели эту ложку между тугих булок вставили. И провернули бы истово…

— Ах, уж это я бы точно пережил… Вы лучше скажите, что стало с нашим кормильцем, светочем яруса, достопочтенным канцлером? Жив ли батюшка?

— Да что этой твари сделается? Не в первый раз его убивают. А он — живее всех живых… Упс, простите мою ветреность, мне кажется пора. Высокочтимая Зора — мое почтение, прекрасные сосцы…

Пролетающая мимо фея вдруг сделала резкую петлю и вернувшись назад заложила круг, внимательно заглядывая в лица говорунов. Однако, хуливший Стоединого успел накинуть на голову капюшон и, махнув сжатой в неприличном жесте рукой, исчез в порыве божественного ветра. Зацокав копытцами и гордо вскинув рогатую голову, направилась прочь Высокочтимая Зора — богиня любви, плодородия и высоких удоев. Ее могучее вымя вызывающе мотылялось между ног, едва скрытое тощим хвостом с модным бантом.

Фея подлетела к единственному оставшемуся участнику беседы, и сурово сжав губы, оглядела узкоплечего бога.

— Я что, я ж ничего!? Да разве ж я не понимаю?! Да ведь со всем почтением!